Три книги Чарльза Диккенса.* дореволюционное издание.*

изданы в С- Петербурге , типография П.П.Сойкина.

1-я книга.

( 4 тома в одном переплёте).

1-й том Тайна Эдвина Друда.

2-й том Нет прохода . Бординг-Гауз.

3-й том Станция Мегби. Предписания доктора Мэригольда.

4-й том Житейская борьба и другие рассказы.

твёрдый издательский переплёт, кожаный корешок .

216 + 168 + 224 + 160 страниц.

размер книги 14 * 20 * 3,5 см.

2-я книга.

Холодный дом.

твёрдый переплёт, кожаный корешок с тиснением.

928 страниц.

Размер - 14 х 20 х 2,5 см.

3-я книга.

Жизнь и приключения Мартина Чодзвлита.

твёрдый переплёт, кожаный корешок с тиснением.

228 страниц.

Размер - 14 х 20 х 2,5 см.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Что кажется преувеличением одному разряду умов и мнений, то другим воспринимается как очевидная истина. То, что обычно называют проницательностью, помогает различать множество характерных черт и деталей там, где человек близорукий не увидит ровно ничего. Я иногда задаю себе вопрос: уж не в этом ли разница между некоторыми писателями и некоторыми читателями? Верно ли, что именно писатель берет слишком яркие краски, или же бывает и так, что глаз читателя плохо различает цвета? Впрочем, по этому вопросу у меня имеются практические наблюдения, представляющие больше интереса, чем только что изложенная теория. А именно: мне ни разу не удавалось взять героя прямо из жизни, без того чтобы один из двойников этого героя не спросил меня недоверчиво: "Нет, правда, неужели вы действительно видели такого, как он?" Думаю, что все отпрыски семейства Пексниф, обитающие на земле, совершенно согласны в том, что мистер Пексниф есть преувеличение, что такого лица никогда не существовало. Я не собираюсь спорить по этому поводу со столь могущественной и высокопоставленной кликой, скажу лишь несколько слов о характере Джонаса Чезлвита. Я полагаю, что подлая грубость и жестокость Джонаса Чезлвита была бы неестественной, если бы в его воспитании с самого детства, в правилах и примерах, которыми он всегда руководился, не было всего того, что порождало и поощряло эти отвратительные пороки. Но при таком происхождении и воспитании, когда его с колыбели поощряли во всем, что отталкивает людей, когда его хитрость, вероломство и скупость превозносили и оправдывали, Джонас представляется мне законным потомком отца, на голову которого пали грехи сына. И я смею утверждать, что возмездие, постигшее старика в его позорной старости, есть не только акт поэтического правосудия, но и прямая правда, логически доведенная до конца.