Эльга, Михаил Зенкевич, ...после долгого перерыва, встречается с Ахматовой, точнее, с "первой" Ахматовой романа, ибо "другая", существующая более в воображении героя, чем наяву, заключена для него в полумистическом образе Эльги. (072)

Действие начинается с приезда в 1921 году героя из его родного Саратова (через Москву) в опустошенный и голодный Петроград (интеллигенция и тогда продолжала настойчиво называть город Петербургом), с его заболевания "модной интеллигентской болезнью" - раздвоением личности. В третьей главе герой, после долгого перерыва, встречается с Ахматовой, точнее, с "первой" Ахматовой романа, ибо "другая", существующая более в воображении героя, чем наяву, заключена для него в полумистическом образе Эльги. Именно она становится воплощением "бредового" мира, населенного призраками и делающего для героя перемещения во времени столь же доступными, как переход из одной комнаты в другую. Говоря о Гумилеве, тогда уже расстрелянном, автор бесстрастен внешне, но само "воскрешение" запретного имени стоит многого, оно как благодарная память о товарище и единомышленнике. Все центральные образы даны через призму "потусторонности", что для читающего усиливает привлекательную "беллетристическую" сторону вещи, а для авора (он, несомненно, учитывал это) могло служить оправданием "крамольного" духа романа. Фантасмагория "Эльги" роднит ее в чем-то с "Мастером и Маргаритой". Впрочем, задачи автора были скромнее. Понимая прекрасно, что страна вступила на абсолютно новый, непредсказуемый путь, что то, что случилось с Гумилевым, может случится (а ведь так и вышло) с каждым из его поэтического поколения, Зенкевич желал оставить хотя бы скрытое под новеллистическим покровом свидетельство об уходящей эпохе, в котором нашлось, конечно же, место отмеченному Н. Мандельштам "горестному прощанию" - с юностью, с акмеизмом, с прошлым, ставшим частью души.