Андрей Белый. Трагедия творчества - Достоевский и Толстой - * 1911 год издания.* Из библиотеки поэта Константина Ляндау.* книга напечатана на бумаге верже.*

В 2017 году аналогичная книга (без автографа) была продана на аукционе за 2 000 руб. ( смотри последний скан).

Книгоиздательство Мусагет.

Москва . Издание книгопродавца-типографа М.О. Вольфа. 1911 год.

мягкий издательский переплёт.

Книга напечатана на бумаге верже .

Бумага верже (от фр. verge — «полосатая») — белая или цветная бумага с ярко выраженной, видимой на просвет, сеткой из частых полос, пересечённых под прямым углом более редкими полосами.

Размер книги 14 х 20,5 см.

52 страницы.

Состояние книги и её содержание на фото.

Владельческая подпись на авантитуле - Константин Ляндау . 1916 г.

Владельческая подпись на титульном листе - Е.Гунич.

Владельческий штамп на титуле - Из книг Яна Гунича.

«Трагедия творчества. Достоевский и Толстой» — эссе Андрея Белого, написанное в 1911 году. Автор анализирует творчество Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого с позиций символизма. В своем небольшом эссе о Достоевском и Толстом (1911) Андрей Белый теоретически заглядывает в русскую бездну - между святостью и безумием, между благодатью и ересью, которую он как художник исследовал в "Серебряном голубе". Как ни в какой другой работе, здесь подчеркнута трагичность, жертвенность судьбы русских гениев, вознамерившихся жить на земле по-божьи. "Трагедия творчества вообще ведет нас от крайнего благополучия к крайнему неблагополучию. Но разве к благополучию ведет нас Тот, кто сказал: "Следуй за мной... Я меч и разделение". К чести А. Белого следует отметить, что его трактовка пафоса Толстого и Достоевского далека от всякой схемы, хотя автор "Символизма" явно предпочитает толстовскую "ясность" "хаотичности" Достоевского. Эссе логически завершает анализ русской классической литературы с позиций символизма.

Константин Юлианович Ляндау (1890 – 1969) – поэт, библиофил и режиссер, бывший во второй половине 1910-х годов заметным участником петербургской литературной жизни. Выехав в 1920-м году через Финляндию в Германию, он время от времени печатал в журнале «Osteuropa» мемуарные заметки, из которых до недавнего времени была введена в читательский оборот лишь одна – о Есенине.

Константин Ляндау. У темной двери. Стихи. Изд. Пашуканиса, М., 1916. Ц. 50 к.— Эта книга — книга человека, изощренного в культуре стиха, углубленного в самого себя, думающего, грустящего, мечтающего, но едва ли поэта. Ведь поэт всегда господин жизни, творящий из нее, как из драгоценного материала, свой образ и подобие. Если она оказывается страшной, мучительной или печальной, значит, таковой он ее захотел. Даже загадкам жизни поэт радуется, как наездник резким скачкам коня. Для Ляндау все непонятно или неясно: вопросительных знаков в его книге больше, чем во всякой другой. Что он может сообщить миру, он, спрашивающий даже, отчего «томительна усталость совершенного греха?» Ведь это предел неуменья творчески разбираться в жизни. «Ходить, как призрак неживой» едва ли дело поэта, если поэты — Пушкин, Гюго и Байрон. «Боюсь сказать, что я хочу» — это признание настолько досадно, что даже перестает быть трогательным. Есть наивные критики, полагающие, что это особый вид поэзии, задумчивый, нежный и хрупкий. Пусть они не поленятся пересмотреть все сборники стихов на любом языке за последние сто лет. Добрая половина их написана именно так, и никто не в силах вспомнить имена их авторов. То, что так легко и прочно забывается, обладает даром всегда казаться новым. У К. Ляндау все же есть великая заслуга: он двумя строчками объяснил нам психологию такого творчества: В ночной тиши заманчиво скрипенье Пера над сонной белизной… Мы можем слушать звоны лиры Аполлона или трели флейты Пана, — к чему нам скромный скрип пера?